Юлия Добровольская - Голос ангела [cборник]
— Лена! Как ты можешь?..
— Стоп! — сказала Лена. — Не иди на поводу у стереотипов. Я констатирую факт, а не обругиваю.
И она привела словарные формулировки употребленных понятий. На самом деле — ничего обидного, просто характеристика человека…
— Так вот, все это вполне соответствует вам… конкретным вам, тебе и папе. Но я знаю жизнь… — Она осеклась и виновато глянула на меня. — Прости… я немного знаю жизнь…
«Дочь! — говаривал муж, пытаясь в чем–нибудь убедить или, наоборот, разубедить ее. — Ты только приближаешься к настоящей, большой жизни… Ты только приоткрываешь завесу…»
— Я знаю… ну, догадываюсь, что далеко не все счастливы в браке… Да и без брака тоже… Что многим так и не удается в силу различных обстоятельств познать всех прелестей… э–э–э… невегетативного размножения… Но что ты… моя мама, не знаешь, что секс… что это ни с чем не сравнимая радость!.. Я предполагала, что у вас с папой все в порядке… Папа же такой страстный парень… — Она смутилась и сказала, извиняясь: — Ну, прости… я уже все–таки женщина… и вижу, что из себя представляет каждый мужчина… Да, снаружи вы как английские лорд и леди. Но я была уверена, что, оставшись наедине, вы позволяете себе съехать со всех катушек…
Ленка смотрела на меня со странным выражением лица: словно ждала, что я, наконец, брошу ломать комедию, расхохочусь и скажу: «Ну как я тебя? А?»
Но я молчала.
Зазвонил телефон над столом. Я сняла трубку.
— Тебя… Радж.
Она опомнившись, воскликнула:
— Ой, Раджик! — И словно песня полилась ее индийская речь (кажется, хинди, хотя она выучила еще и родной язык своего мужа).
Ленка схватила пачку с чаем и метнулась из кухни, крикнув мне:
— Ма, не шевелись, я сейчас!
Я все–таки шевельнулась. Чтобы включить чайник.
Ленка вернулась через мгновение и снова села напротив меня.
— У тебя есть коньяк? — спросила она, хотя знала, что у папы всегда есть в запасе несколько бутылок разных марок.
— Есть.
— Налей себе.
Я посмотрела на нее вопросительно.
— Налей, налей. Улучшает кровообращение в гландах — раз, и снимает нервное напряжение — два.
Я, словно зомби, налила в рюмку коньяк.
— А тебе?
— Спасибо, нет. — Ленка засмеялась. — У меня ни гланд, ни нервного напряжения.
Пока заваривался чай, я цедила мелкими глотками ароматный напиток. По пищеводу разливалось тепло, словно я глотала остывшее до комнатной температуры солнце — оно заполнило желудок, и вот я уже ощущаю его в крови, в кончиках пальцев.
— Так о чем ты хотела со мной поговорить как женщина с женщиной? — спросила я непринужденным тоном, ставя чашки на стол.
— О сексе… Ну, или об интимных отношениях мужчины и женщины, если тебе больше нравится.
— Говори. — Я смотрела прямо, не пряча глаз, словно это была самая обыденная для меня тема.
— Скажи… ты… э-э… испытываешь… мм… удовольствие при… контакте?
— При каком контакте? — Я туго соображала. То ли от выпитого коньяка, то ли… то ли я и впрямь полный ноль… круглая двоечница в этих делах…
— При интимном контакте с папой… или с другим мужчиной…
О чем она?! Какой другой мужчина?.. Но я решила пока не отвлекаться.
— О каком удовольствии ты говоришь?
— Ну, мама… ну когда папа… ну когда он уже… и когда ты… ну когда все заканчивается… что ты тогда испытываешь?
— Ну как тебе сказать?..
— Сравни с чем–нибудь… Голова, может, кружится?.. Или сознание теряешь?
— Сознание?.. А ты что, сознание теряешь?
— Ну, вообще–то это мягко сказано… Как бы тебе это объяснить? Ну, словно взрываешься… на атомы распадаешься.
— Как это?..
Ленка чесала то лоб, то нос, подыскивая нужные слова к тому, что словами, скорее всего, не описывается. Она смотрела на меня с отчаянным выражением лица — так смотрят на тупицу, неспособного понять, что такое синус.
— Ну какое самое сильное ощущение ты испытывала в жизни?.. О! — Она вспомнила. — Ты высоты боишься, я знаю. Так вот, что ты испытываешь, когда смотришь вниз с большой высоты?
— М–м–м… Дух захватывает.
— Вот! — обрадовалась она. — Адреналин! Это и есть! Только в тысячу раз сильнее!
Похоже, я не была безнадежна — кое–что мы все–таки одолели. Можно было двинуться дальше.
— Вы с папой целуетесь? — двинулась дочь.
— А как же! — обрадовалась я. — Ты же… ну ты же видишь это с детства…
Муж целовал меня при любом удобном случае в лоб, в щечку: спасибо, милая; до встречи, милая; доброе утро, милая…
Но Ленка скисла.
— Мама, это не называется «целоваться». Я имею в виду настоящие поцелуи… в губы… с языком…
— Зачем?! — вырвалось у меня.
Дочь уронила голову на согнутые в локтях руки и зарыдала в голос.
— Лена! Что ты? — Я испугалась не на шутку.
Она подняла на меня перекошенное лицо. Выпила залпом остывший чай и снова села в позу терпеливой училки.
— Ма, Пожалуйста. Прошу тебя. — Лена говорила с паузами. — Это важно. Попробуй описать мне все, что и как происходит между тобой и папой в спальне.
Я не смела ей возражать. Я сосредоточилась, как прилежная ученица, в надежде, что вот сейчас наконец–то все получится правильно, и начала:
— Э-э… Ну, если папа поворачивается ко мне… и прижимается ко мне… я тогда, ну, как бы… стараюсь расслабиться… позволяю раздеть себя… ну, потом… когда все заканчивается… он целует меня в лоб… говорит: спасибо, милая, все было чудесно…
Я смотрела на Ленку выжидающе: удалось мне правильно ответить урок или нет?..
— А ты?.. Ты что?
— Что я?.. Я ничего… Так надо мужчине… это его потребность…
— То есть как пописать.
— Ну что ты говоришь!
— Так это выглядит у тебя: мужчине нужно справить вот такую нужду!
— Ну… может, и так. — Я не стала идти на поводу у стереотипов.
— А твоя нужда? У тебя–то есть она?
— Кажется, нет.
— И что — с самого начала не было? Как у вас все произошло в первый раз? Что ты чувствовала в первый раз?
— В самый первый… Если честно, только жуткую боль…
— И что папа? Он что, не попытался сделать это не больно?.. Ну ладно… а потом?
Я вспомнила, что где–то на третьем месяце беременности я начала ощущать нечто незнакомое мне… Да, словно потребность… потребность в интимном контакте. Я даже стала ждать этого с трепетом. Но когда все происходило, то чего–то… чего–то не хватало. Я попыталась очень деликатно попросить мужа, чтобы он… не мог бы он немножко подождать… совсем чуть–чуть… и сделать вот так… чтобы мне тоже… Глупости! — отрезал он, все замечательно!
Еще вот… Однажды он подошел ко мне сзади и коснулся губами шеи. Меня словно пронизало каким–то сладким током, так, что казалось, зазвенело внутри. Конечно, это выразилось во внешней реакции: я вздрогнула и попыталась обнять мужа, и дыхание сбивалось… Муж вдруг возмущенно сказал: это еще что такое?! Мне стало невыносимо стыдно. Мне было девятнадцать лет, муж был и первой любовью, и первым мужчиной… Откуда мне было знать, что такое хорошо, а что такое плохо? Не бежать же с этим к маме!..
Потом он прекратил контакты, объясняя это заботой о здоровье будущего ребенка. После родов он год «берег меня». Тебе так досталось, милая, нежно говорил он.
Потом, поскольку дети больше в его планы пока не входили, он стал пользоваться… резиновыми изделиями. От них у меня возникли проблемы, но я не решалась сказать об этом мужу, чтобы не расстроить его и не испортить ему удовольствие, которое, как я все же подозревала, он испытывал.
Поэтому и остался в моей жизни этот самый контакт как не слишком приятная необходимость. Но, к счастью, это происходит все реже и реже.
— Реже и реже — это как? — Ленка была похожа на человека, изо всех сил старающегося понять другого, говорящего на совершенно непонятном языке.
— Ну… раз в два–три месяца.
Теперь ее лицо выглядело так, словно я сообщила ей о нелепой трагедии, в которую невозможно поверить…
— Да… — протянула она. — Сказать, что это ужасно, — значит не сказать ничего.
— Ну что ты говоришь, Лена? Что тут ужасного? Я не понимаю тебя… Неужели ты и впрямь столько внимания уделяешь… уделяешь интимной жизни?
Она словно не расслышала, переваривая сказанное мной прежде.
— Жизнь прошла мимо… А ты не пыталась завести любовника?
Ну и разговорчик у мамы с дочкой получается!..
— Зачем мне любовник?
— Действительно, зачем… Хочешь, я расскажу тебе, что такое се… интимные отношения? Что такое эта самая часть нашей жизни?
И она стала рассказывать.
Как нашим детям удается узнать больше своих родителей? Да еще в области, о которой эти родители и знать не хотят.
